СТАТЬИ
29.12.2017 Роман Минеев

Теодор Курентзис в Красноярске: шипение гения

Этого концерта ждали давно – впервые дирижер, которого великий педагог Илья Мусин назвал «гением» (других своих учеников, Юрия Темирканова и Валерия Гергиева он считал просто талантливыми), посетил Красноярск в рамках всероссийского тура.


Если начать не с самого приятного: концерт в Большом зале Красноярской филармонии не собрал аншлага. Было не распродано порядочное число мест. Поэтому автор материала, придя в зрительный зал, не спешил занимать место на балконе, а дождался, когда смотритель позовет всех вниз – заполнять пустоты. Пустотам было отчего появиться: билеты в партере стоили не дешевле трех тысяч рублей. Это повлияло и на публику, которая состояла преимущественно из солидных мужчин в дорогих костюмах и деловых дам. Хотя в итоге она смешалась с обычными ценителями классической музыки – людьми среднего достатка.

Курентзис вышел на сцену и, буквально, сделав один шаг на помост – привел в действие мощную машину своего оркестра MusicAeterna. «Седьмая симфония» Шостаковича оторвалась от земли, словно ракета. Одетый во все черное, словно участник инди-группы, дирижер сразу сломал ряд стереотипов. Он пританцовывал в такт, даже в лирические моменты двигался всем телом, бросал щепотки огня в литавры и духовые, шипел на музыкантов. И оркестр, собранный Курентзисом в Новосибирске и дополненный впоследствии, вторил руководителю. Скрипки играли стоя – и тут не повезло сбежавшим с балкона, поскольку с задних рядов оркестра было не разглядеть. Но было на что посмотреть и в первом ряду. Так, первая скрипка Афанасий Чупин выглядел неистовым, гениальным скрипачом из американского байопика. Он словно рвал инструмент на части, - кстати, у него порвались две струны, - часто вытирал платком пот с лица, и нервно ждал своей партии, которую, кажется, знал наизусть.

Шостакович, знаменитый своими симфониями, в которых заложены бомбы кипучих страстей, как нельзя лучше раскрылся под – не скажешь «палочкой» - руками дирижера. В моменты высшего накала сердце, казалось, выскочит от избытка чувств; в моменты спокойствия, напротив, мозг вяло следовал за развитием темы мира и природной идиллии. Если пытаться сформулировать, чем так не похож Курентзис с оркестром на любой штатный коллектив – так это ощущением свободы (дирижер принципиально набирал «поэтов» от исполнительства). Кажется, он возвращает музыке ее изначальную витальность, чувственность, которую истребляет зашоренный ум. Ум, который не прочувствовал то, что понял Курентзис. Что-то о душе, о ее тонкостях, что-то о мистике, пронизывающей рождение музыки. Можно сказать, что звучит оркестр чище остальных, прозрачнее, что смычки хрустят, соприкасаясь со струнами, что духовые парят, как летние облака. Что четкость ритма невероятная. Что дирижер добивается крайних состояний – или сильнейшего умиротворения или самых бурлящих взрывов. И все это не передаст ощущений от концерта.

После концерта – 10-минутные стоячие овации, Курентзис выходил на сцену раз пять. «Не мое», «я такое не понимаю», «он слишком себя выпячивает» - звучало в толпе после концерта наряду с восторженными отзывами. И реакция эта касается, прежде всего, внешнего, позы. Что до музыки, до самого действа, в котором она рождается, те, кто ее услышал, вышли с новым чувством в сердце. Даже те, кто редко бывает в филармонии. Они услышали, за что любить классическую музыку. И это главное.

10 из 10.

Фото: с сайта Красноярской краевой филармонии

Комментарии читателей
Все статьи